Лев Данилкин
Из заключительного раздела ("Максим Кантор. "Учебник рисования" )
книги "Вся русская литература 2006 года в одном путеводителе". - СПб., "Амфора", 2007

Странно, каким образом этот роман - настоящий собор: огромный, почти необъятный, многоярусный и богато убранный - выстроил один человек, и притом за относительно короткий промежуток времени. Еще страннее то, что, хотя по нему можно водить экскурсии, в принципе, он совершенно не нуждается в посредниках между собой и читателями. Как смысл готического собора в целом понятен любому прихожанину, так и канторовский роман не нужно "растолковывать". Он затейливо сконструирован, но в нем нет темных мест. Даже самые сложные темы - такие как философия истории - проговариваются и проигрываются в сценах множество раз, иллюстрируются простыми примерами и не вызывают затруднений. Достаточно просто прочитать этот "Учебник".

Местами канторовская хроника может производить впечатление беллетризированной публицистики. В "Учебнике" нет кульминационного события в жизни всего народа - 1993-го, допустим, или 1998 года - каким в эпопее Толстого был 1812-й, - однако сюда закатано множество эпизодов - от войны с олигархами до оранжевых революций; закатано - и объяснено: Чечня, дефолт, 93 год, Путин, засилье офицеров ФСБ во власти, разворот над Атлантикой, феномен Белоруссии Лукашенко и марш десантников в Приштине. Кантор не только воспроизводит эти события, но и, не менее трезво, чем Пелевин и Проханов - если уж брать расхожие образцы этого жанра, - формулирует суть просходящего и свое отношение к ним...
По страстности и по риторическому градусу публицистические пассажи Кантора соответствуют стандарту газеты "Завтра" ("Коррумпированные политики, управляющие мафиозными правительствами и поддержанные люмпен-интеллигенцией и компрадорской интеллигенцией оккупированных стран, - это и есть тип управления, который сегодня обозначен как демократия. В той мере, в какой данный режим управления навязывается всему миру и осуществляется за счет всего мира, данный режим является фашистским") - и сильно упрощают дело тем, кто готов увидеть в Канторе всего лишь поздно проснувшегося эпигона Проханова, "раскаявшегося вольнодумца".
Даже по вышеприведенной цитате, однако, уже можно понять, что роман является хроникой не столько событийной, сколько идеологический - в том смысле, что главное событие века здесь не войны и не путчи, а конфтикт между христианством и язычеством. Авангардное искусство, фашизм и глобализация - вот то, что приключилось с христианством в ХХ веке, то, чем его подменили. История Кантора - это история про то, как христианство в ХХ веке, сохранившись формально, на деле обернулось неоязычеством.

1418 страниц, два тома - много это или мало для романа обо всем: и о любви, и об искусстве, и о политике, и о войне, и о религии, и об истории. Чтобы рассказать обо всем этом, Кантору пришлось создать ее как синтетический организм: это и передовица, и памфлет, и философский трактат, и семейная хроника, и историческая хроника, и коллекция сократических диалогов, и искусствоведческое эссе...

...Кантору придется столкнуться с известной задачей романиста, сформулированной Толстым: "сопрягать надо". Ему понадобиться скоординировать множество явлений ХХ века: авангард, фашизм, неоязычество, управляемую демократию, кризис семейных отношений, терроризм, нравственную деградацию общества, упадок традиционного искусства, глобализацию-неоколониализм, падение авторитета христианства, увеличение социального разрыва между бедными и богатыми, роль интеллигенции как нового класса-гегемона при капитализме.
Код, через который Кантору окажется удобнее всего "сопрягать", - искусство. Искусство в самом широком смысле - и как творчество, и как искусствоведение, и как теория живописи, и как арт-тусовка.
Роман написан художником, и это не оправдание недостаточной компетентности, а информация, сообщающая об умении изъясняться таким образом, каким не в состоянии говорить писатели-нехудожники. Это умение относится не только к способности рассуждать об искусстве или как-то оригинально выстраивать композицию. Кантор знает, как показывать предметы и явления таким образом, чтобы максимально достоверно раскрыть их внутреннюю сущность.
...Мы еще увидим, что Кантор все время меняет технику рассказывания; многотипности повествования в "Учебнике" соответствует разнородность персонажей - не только социальная, но и методологическая, в техническом смысле: портреты маслом выставлены в романе рядом с явными карикатурами, выполненными в графике. Тут есть свои реалистические персонажи, есть "воплощения" (затертое, но важное слово; Кузнецов, Татьяна Ивановна и Сникерс - воплощения абстрактного "народа"; они разные - и технически они реализованы по-разному), а есть - совсем гротескные фигуры.

Сначала идеи, витающие в воздухе истории, проявляются в искусстве, а уже дальше они подхватываются политиками и затем реализуются на массах - или просто вульгаризируются; но, по сути, раз за разом демонстрирует Кантор, это одни и те же идеи, в каком бы опошленном виде мы их не заставали. Сначала искусство утратило христианскую компоненту - а затем и политика стала фашистской, неоязыческой, исповедующей культ силы. ... И постмодернистское, например, искусство есть не следствие, а средство формирования сознания при новом мировом порядке.

Искусство, по Кантору, обязано быть нравственным - просто потому, что у искусства есть миссия. Искусство - единственный способ транслировать бескорыстную любовь. Искусство позволяет сделать историю более человечной, христианской, внести в нее любовь, уменьшить биологическую жестокость, спасти мир (ну или наоборот - если искусство дегуманизируется). Христианство с этой миссией не справляется - потому что христианство быстро становится институтом, обрастает церковью; тогда как прекрасные произведения искусство излучают любовь как таковую. У искусства есть функция - различать добро и зло, указывать на то, как все на самом деле устроено, и когда искусство превращается в малевание квадратиков и закорбчек, эффект от этого чувствуют не только посетители арт-галерей. Художник пишет потому. Что такова его миссия. Мир спасет не правильная идеология, но правильное искусство, форма, рисование.
"Старомодная" мысль Кантора состоит в том, что, поскольку искусство должно быть моральным, то это же требование распространяется и на самого художника; иначе он будет говорить ложь - ну или, по крайней мере, его искусство будет нести зло.

Кантор намеренно перегибает палку, просто чтобы, когда он заговорит о главном - морали, его приняли либо всерьез, либо никак.